Дядюченко Леонид Борисович

В вечном движении по тропе времени

Дядюченко Леонид Борисович – член Союза писателей СССР (1966 г.), член Союза журналистов СССР (1971 г.), член Союза кинематографистов Киргизской ССР (1975 г.), заслуженный деятель культуры Кыргызстана.
Перечень творческих союзов, членом которых является Леонид Борисович, – свидетельство его таланта и титанического трудолюбия. «Экскурс» в его повествовательные произведения или кино подтолкнул на размышления о великой любви и уважении Леонида Дядюченко к земле, на которой он вырос, к «простым» людям, с которыми довелось ему встречаться в долинах и на горных тропах, в юртах и на стройках, к коллегам, друзьям или великим мастерам культуры.
Родился Леонид Борисович Дядюченко в 1934 году в городе Ленинграде. В Кыргызстане живет с 1939 года, куда после окончания Военно-политической академии РККА был направлен на работу его отец, Борис Максимович Дядюченко. Здесь, в Кыргызстане, похоронены отец и мать Леонида Дядюченко.
В 1957 году он окончил Киргизский политехнический институт, получил диплом инженера-геолога. Несколько лет проработал в геолого-съемочных и тематических отрядах Института геологии Академии наук Кыргызстана. Сочетание давнего увлечения альпинизмом и туризмом дало возможность Леониду Дядюченко побывать в самых дальних уголках гор Ала-Тоо, покорить десятки вершин и перевалов. Впечатления вылились в стихи, которые он начал печатать в газетах «Комсомолец Киргизии», «Советская Киргизия». С 1958 года Леонид Дядюченко становится постоянным автором журнала «Литературный Киргизстан». Литература стала его «жизнью», но страсть к геологии, к поиску дает ему материал для публикации.
В 1970 г. в газете «Литературная газета» Генрих Митин писал: «Ленинградец по рождению, Леонид Дядюченко обрел в Киргизии не только вторую родину, но и ту органическую почву, на которой расцвел его писательский талант. Возможно, что именно инженерное образование, первоначальная причастность Леонида к обычной, будничной работе сказываются в том, что он любит в литературе подлинность, доходящую до факта, до документа… Но верно и то, что настоящая художественная литература начинается там, где начинается личность художника… И все-таки главная особенность его прозы – это ее способность взволновать…».
Еще в 1960 году он принимал участие в республиканском конкурсе на лучший очерк, объявленный газетой «Советская Киргизия», повествующий о киргизских геологах «Дорогу осилит идущий». В этом конкурсе Л.Б. Дядюченко занял первое место. Талантливого публициста пригласили на работу в редакцию. Начало собкоровской деятельности совпало с завершающей стадией строительства автомагистрали Фрунзе – Ош, с развертыванием строительства ГЭС Нарынского каскада. Несколько лет Л. Дядюченко работал литературным сотрудником отдела промышленности, собкором газеты по югу Киргизии.
Вся творческая жизнь Леонида Борисовича с этого времени связана с горами Кыргызстана: «В горах, из всего того, что связано с человеком, нет, пожалуй, ничего более сохраняющегося и неизменного, чем тропы. Как бы они не извивались, как бы не двоились и не ветвились, а сходятся они все-таки в одну, выводя точно на седловину перевала, послушно вторя рельефу, который по краткости человеческого бытия кажется неизменным. И потому тропы так глубоко врезаны в хребтовины моренных валов и в крутизну склонов. И потому, когда стремглав мчишься по этой тропе вниз, послушно ввинчиваясь в ее крутые повороты, или когда терпеливо тащишь себя по ним вверх, мимо сопровождающих ее петроглифов, изображающих те же серпантины, те же зигзаги поворотов, подъемов и спусков, то не только разумом, но и каким-то подспудным чувством постигаешь их тождество, их родственную близость во времени и по своей сути. И тогда как бы переступаешь грань каменного зазеркалья, а его мир перестает быть чем-то отдаленным, отвлеченным, а то и вовсе придуманным» (1).
Так и по жизни, и творчеству крутыми тропами, но вверх и вверх и, в конце концов, на «седловину перевала» идет и сегодня Леонид Борисович Дядюченко. Облик этого Большого Человека, как видится мне, просматривается через его «Тропу времени»: «Так вдали от дороги и современной цивилизации есть сегодня. Так было вчера и сто лет назад. Так было и в те невообразимо далекие времена эпохи бронзы и железа, в видения которых можно, оказывается, вглядеться даже без всяких фантастических машин времени» (2).
Наверное, от особой любви к горам, а главное – от знания геологии и определяется тематическое направление многочисленных публикаций Л. Дядюченко тех лет. Горняки Хайдаркана, металлурги Кадамжая, шахтеры Кызыл-Кии, верхолазы и бульдозеристы Токтогульской ГЭС, водители горных трасс Нарына и Памира – вот излюбленные персонажи его очерковой прозы. В 70–80-е годы Л. Дядюченко становится «заметным фактом» литературы Кыргызстана.
От парадной шумихи, традиционных «портретов правофланговых пятилетки» очерки Л. Дядюченко отличались доскональным знанием фактического материала, неподдельным интересом автора к жизни человека труда. Для творчества Леонида Дядюченко характерно постоянство стремления рассказать о главном, не обходя трагических противоречивых моментов нашей истории, нашего бытия: очерки «Ночь машиниста», «Серебряные ванты», «Карусель», вошедшие в его первую очерковую книгу «Проводник из Чарвака», изданную в 1967 г.
На конкурсах очеркистов Киргизии работы Леонида Дядюченко оказывались лучшими и отмечались премиями, а очерк «Родник в Карасугате» был премирован и на Всесоюзном конкурсе 1966 года. В 1965 г. его активная работа в печати была отмечена грамотой Верховного Совета Киргизской ССР.
Активная журналистская деятельность Леонида Борисовича совмещается с творчеством в жанре поэзии. В Киргосиздате издается два поэтических сборника – «Жажда» – в 1962 г. и «Уголек» – в 1966 г. Его поэма «Свет немеркнущий» отмечается премией ЦК ЛКСМ Киргизии. Переводил он стихи М. Абылкасымовой, Т. Кожомбердиева, С. Акматбековой. Выдерживает три издания его перевод поэмы Аалы Токомбаева «Моя республика».
В 1966 году Л. Дядюченко становится членом Союза писателей СССР, а в 1971 году – Союза журналистов СССР.
Все эти годы Л.Б. Дядюченко активно работает в жанре краеведческого очерка, чему в немалой степени способствовали и его первая профессия, и пристрастие к путешествиям по горному краю. Он пишет о гумбезе Манаса и Хан-Тенгри, о Таш-Рабате и водопаде Абшир, о наскальных изображениях Сюрот-Таша и пещерах Чиль-Устуна, о восхождениях на вершины Заалайского хребта и подземных пропастях древнего рудника Кан-и-Гут. Все эти очерки, эссе, зарисовки, написанные то в форме путевых заметок, то как стихотворения в прозе, подкупали читателя не только увлекательным изложением тщательно подобранного материала, но прежде всего живописностью, поэтической одухотворенностью этой своеобразной прозы, всегда окрашенной чувством непосредственного восприятия, личностным отношением к тому, что автор любит и потому изображает. Впоследствии газетные, журнальные публикации – «Географическая баллада», «Верблюд с алмазными глазами», «Остров Эолия» и другие – сложились в две книги – «Без нужды в Зардалю» и «В пещерах Киргизии», изданные в 1970 г. в Кыргызстане. Многие очерки этого жанра печатались в московских альманахах «Ветер странствий», «Путь в незнаемое», «Побежденные вершины», «Приглашение к путешествию».
Активная разработка краеведческого материала не могла не привести писателя к другой теме, ставшей для Л. Дядюченко чуть ли не кардинальной, – теме русского человека, связавшего с Киргизией многие годы своей деятельности, а то и всю жизнь. Возникает галерея образов, среди которых обнаруживаются путешественники Голубев и Венюков, генерал Корольков и ветврач Ливотов, энтузиаст конного дела Пьяновский и врач-этнограф Поярков, садовод-ботаник Фетисов и другие. Все они, быть может, менее известные, но не менее любящие горный край люди, стали героями книг «Фамильное серебро», и «Серебряный глобус», изданных в Кыргызстане в 1978 г.
В середине шестидесятых годов Л. Дядюченко активно работает в отделе литературы и искусства газеты «Советская Киргизия», а затем – в журнале «Литературный Киргизстан». Резко и качественно изменяется круг его общения, и в творчество приходят новые темы, вызванные встречами с художниками, писателями, кинематографистами. Усиливается тяготение к более крупным формам, нежели очерк в периодической печати, зачастую такой очерк становится отправной точкой к написанию повести или книги. Так случилось с очерком «Дорога на Кашка-Суу», из которого со временем «выросла» книга о народном художнике Кыргызстана Семене Чуйкове «Киргизский мотив». Но эта книга не только о художнике. Это – своеобразная дань любви и уважения писателя к земле, на которой он вырос, к простым людям, с которыми он встречался на горных тропах. И потому это название есть не только название книги о С. Чуйкове или картины художника, это еще и обозначение заглавной линии в творчестве писателя, о чем бы он ни писал.
«В Чуйкове поражало все. От маски простолюдина, под которой он скрывал от бесцеремонных глаз свои сокровенные чувства, до грубоватых мужицких острот, от полнейшего отсутствия какой-либо профессиональной бутафории до вдруг прозвучавших из его уст стихов Максимилиана Волошина или Микеланджело Буонарроти…
Наверное, без этой аскезы мастерской с ее характерным, но ненавязчивым запахом краски было бы невозможно войти в мир тончайших градаций окружающей действительности, свойственных этому человеку, его непримиримой отстраненности от всего того, что назойливо выдвигается на авансцену всеобщего внимания и восхищения. Он словно умышленно избегает всех так называемых достопримечательных мест и, даже приезжая на Иссык-Куль, никогда не писал озера, а забирался на своем «газике» в верховья какого-нибудь неприметного ущелья, подальше от курортного ажиотажа, и только там доставал свой походный этюдничек – ради гор...» (3).
И в этом психологическом портрете С.А. Чуйкова видится сам Леонид Борисович с его внешней простоватостью и грубоватостью до вдруг прозвучавших в его творчестве гимнов искусству первобытного человека через Саймалы-Таш – в повествовании и кино; через киргизские узоры, к Вселенной Манаса в окружающей жизни. И во всем своем творчестве Леонид Дядюченко избегает так называемых достопримечательностей. И так всю творческую жизнь.
Разрозненные очерки разных лет об альпинистских экспедициях, о работе скалолазов в каньоне Токтогульской ГЭС становятся тем фундаментом, на котором выросла большая художественно-документальная книга «Какая она, Победа?» (М., 1977), повесть о строителях Токтогульской ГЭС «Тропа», напечатанная в журнале «Молодая гвардия» в 1979 году и в сборнике «Руки рабочие», в том же журнале в 1977 году была напечатана повесть «Токтогульский створ», вошедшая в число лучших, премированных журналом публикаций за этот год. Для литератора, работающего, как тогда говорили, на периферии, это было свидетельством несомненного успеха.
Время от времени в газетах и журналах республики появлялись его произведения в жанре художественной прозы. Его повесть «Скарабей» отмечена в 1974 г. почетным дипломом Всесоюзного литературного конкурса им. Н. Островского. В том же году под одноименным названием в Москве выходит сборник художественной прозы, в который вошли повесть и четыре рассказа. В 1984 году была опубликована книга «Ждите ответа», в которую вошли повести о путешествиях в горах «Костер на снегу» и «Тропа», а также два цикла рассказов, один из которых представлен жанром «короткого рассказа», которым автор был увлечен в восьмидесятых годах.
Знание всех сторон жизни республики, журналистский, репортерский опыт, пристрастие к документализму, опыт работы со стихотворной строкой, требующей лаконизма, выразительности и образности, помогли Л.Б. Дядюченко оказаться в самые короткие сроки «своим» человеком на «Киргизфильме», где он стал одним из самых пишущих сценаристов, вначале в жанре документального кино, затем и художественного. Причем его сценарии признавались лучшими на республиканских конкурсах сценаристов, а сценарий фильма «Зеница ока», написанный им в соавторстве с режиссером Геннадием Базаровым, был напечатан московским издательством «Искусство» в сборнике лучших сценариев 1975 года.
По его сценариям сняты десятки документальных, научно-популярных и публицистических лент, написаны тексты к десяткам фильмов самых разных режиссеров; по его сценариям сняты такие полнометражные документальные фильмы, как «Советская Киргизия», «Камень Кошоя» режиссера Л. Турусбековой. Вместе с Чингизом Айтматовым он работал над текстом и монтажом такого значительного публицистического произведения последних лет, как полнометражный фильм «Айланпа».
Как сценарист, автор текстов и редактор, Л.Б. Дядюченко принимает участие в создании сериала документальных фильмов «Становление», «Киргизстан в годы войны», «Твой день, республика», посвященных 60-летию республики, в которых впервые был обобщен огромный киноархивный материал.
Редактирование – еще одна грань творчества Л. Дядюченко. Впервые перешагнув порог киностудии в начале шестидесятых годов как начинающий сценарист документальных фильмов, он со временем привлекается к редактированию хроникальных фильмов, а затем и художественных, в том числе такого фильма, как «Белый пароход». Редактор, член сценарной коллегии, главный редактор объединения «Хроника», главный редактор киностудии «Киргизфильм» – на этом пути Л. Дядюченко работал практически со всеми известными и малоизвестными деятелями киргизского кино, в котором он продолжает работать и поныне, деля со всеми трудности нашего времени.
С 1975 года Л.Б. Дядюченко становится членом третьего творческого союза – Союза кинематографистов.
В 1977 году на город Кызыл-Кия обрушивается катастрофический селевой поток, вызвавший большие разрушения и человеческие жертвы. В те времена было не принято рассказывать о таких событиях всю правду. Леонид Дядюченко тут же выезжает на место бедствия, два месяца живет в пострадавшем городе, кропотливо записывает рассказы очевидцев, жителей, лишившихся крова и близких, спасателей, организаторов работ по ликвидации последствий. В повести «Сель», впервые напечатанной в «Литературном Киргизстане», затем в сборнике «Библиотека киргизской прозы» за 1986 год, а в 1989 году вышедшей отдельным изданием в Москве, он приходит к выводу о том, что трагические последствия селя носят не столько стихийный, сколько социальный, экологический характер. Писатель, пожалуй, впервые в литературе Кыргызстана с редкой по эмоциональному воздействию силой предупреждает общество о недопустимости прежнего благодушия и неосмотрительности человека в его взаимоотношениях с природой. Наверное, стоит напомнить о том, что так называемые стихийные бедствия последнего времени всякий раз подтверждают обоснованность и своевременность предупреждения писателя!
О повести «Сель» в газете «Советская Киргизия» В. Вакуленко заметил: «Вся повесть – сплошное движение, движение человеческих душ, судеб, характеров. Леонид Дядюченко – литератор удивительно щедрый, я бы даже сказал – расточительный. Там, где у него фраза, у иного мог бы родиться рассказ… Содержание двухстраничной главки – иному «инженеру» человеческих душ и на роман с лихвой хватило бы – так уплотнен материал, так надежно и щедро обеспечен он духовным запасом и так насыщен событийно…» (4).
Логическим развитием темы «Сели» явилась повесть «Кузнечная крепость». И вновь, как и в Кызыл-Кие, из дома в дом идет писатель по известному в Бишкеке району трущоб, району социального бедствия, всякий раз в судьбах людей, оказавшихся в «Кузнечке», видя судьбу страны, судьбу общества. Повесть была напечатана в журнале «Литературный Киргизстан» в 1989 году и премирована журналом как лучшее произведение года.
О повести «Кузнечная крепость» отмечено: «Впечатление эта повесть оставила шоковое. Нет, это не Кафка. И не беспощадная проза «новой волны». Это документальная повесть. И не о временах стародавних – о дне сегодняшнем. И может, самая страшная составляющая этого образа жизни – ощущение униженной бесправности и беззащитности перед презрительным равнодушием власть имущих, ощущение, рождающее ответную предубежденную враждебность» (5).
В 1986 году издательство «Киргизстан» выпускает большой, щедро иллюстрированный альбом «Киргизский узор», тотчас ставший библиографической редкостью. В нем – киргизская тема, киргизский мотив. Текст к этому альбому написан Леонидом Дядюченко. Уже потом, более чем через 10 лет, в 1998 году Леонид Борисович рассказал о причине, которая подвигла его писать текст: «Я открыл макет на первой попавшейся странице и уже не закрыл его, пока не перелистал весь от корки до корки. Я увидел землю весенних проталин наших предгорий и пробившиеся сквозь бурую кошму полегших прошлогодних трав белые звезды подснежников. А рядом, стык в стык, как туманное отражение в запотевшем зеркале, эту тему повторили акварельные разводья алакийиза…
Я увидел ритмичные рельефы эрозии на красочных отвесах джеты-огузских быков и созвучные им разные узоры багряных ширдаков. Я увидел литой металл волны зимнего Иссык-Куля, распущенные ветром струи Аксайского водопада, а на смежной полосе – как звенящий на ветру их перифраз, крученное серебро височно-нагрудных женских украшений –сойко, жель-бюрооч. Они чрезвычайно редки, они передаются из поколения в поколение и надеваются женщиной, быть может, раз в жизни. И их надо было разыскать, разгадать в окружающем мире созвучные им творения природы.
От снимка к снимку, от разворота к развороту мне все ясней становился замысел составителей этого необычайного альбома.
Идя вверх по течению горных рек, от жарких предгорий к латунным зеркалам моренных озер, вглядываясь в незамысловатые соцветья простых полевых цветов, они словно пытались дойти до истоков, проникнуть в таинство рождения киргизского узора, невольно составляя свою менделеевскую таблицу не только прототипов национального узора, но и канонов красоты родной природы, в которых равные права имели бы как знаменитые пейзажи Сары-Челека и Алтын-Арашана, так и суровая тундра побережий Сон-Куля.


И точно так же они искали и находили прекрасное в самых земных, прозаических творениях народных умельцев, будь то футляры для хранения и перевозки пиал – чины-кап или кожаные коокоры, а то и просто – деревянная посуда» (6).
Не мог Леонид Борисович «не поразиться, с каким искренним пиететом» отнеслись фотомастера Владимир и Леонид Жигайловы и к маленькому перстенечку работы какого-то безвестного тянь-шаньского мастера, и к огромному неподъемному ширдаку, к которому непонятно было как подступиться, чтобы репродуцировать его без каких-либо перспективных и цветовых искажений…»
«Сдался» Леонид Дядюченко и включился в двадцатидневную гонку по написанию текста, переводу его на киргизский язык… «…И мы успели. И альбом вышел… Мы чувствовали – работа получилась», – вспоминал Леонид Борисович.
В 1998 году в республике состоялась презентация нового издания альбома «Киргизские узоры», выпущенного издательством «Акыл». В нем, кроме фотографий из первого издания, более семидесяти новых, но… и текст написан другими авторами. Список составителей теперь открывает не В. Максимов, не Е. Сорокин… «Видимо, изображенные в альбоме древние обереги уже не имеют прежней сакральной силы…», – сокрушается Леонид Борисович.
Кстати, первое издание «Киргизского узора»… открывалось стихами Юсуфа Баласагунского, который еще в XI веке в поэме «Кутадгу билиг» воспел «ремесленных дел знатоков», чьим искусством «краса всего мира жива». Во втором издании «Узора» стихов нашего знаменитого земляка нет…
А между тем в том же 1986 году, когда увидел свет альбом «Киргизский узор», издательство «Мектеп» издает книгу Леонида Дядюченко «Жемчужина в стене казармы», посвященную жизни и деятельности П.П. Семенова-Тян-Шанского, истокам сближения русского и киргизского народов. Произведение было отмечено ежегодной премией Союза писателей Киргизии.
В 1987 году журнал «Литературный Киргизстан» печатает документальную повесть Л. Дядюченко «Мой друг рисует горы», а в 1990 г. она издается отдельно под названием «Обратного пути не будет». И снова…повесть посвящена горам Киргизии, альпинистам, певцам горной красоты – художникам. Она во многом адресована молодежи и имела в этой аудитории заслуженный успех.
Все последние годы Л. Дядюченко был занят подготовкой книги «Избранное». Это документальная, художественная проза, где особенное внимание писатель уделяет новой редакции повести «Киргизский мотив». Однако в связи с кризисом книгоиздательства в Кыргызстане этой книге еще долго, наверное, не придется увидеть свет.
В 1994 году в журнале «Литературный Кыргызстан» было опубликовано научно-историческое исследование Леонида Дядюченко под философско-писательским названием «По тропе времени», о памятнике первобытного искусства Саймалы-Таше. Но почитаем начало произведения, написанное не только пером, но и душой, разумом и чувствами Человека и Гражданина Земли:
«Кыргызстан.
Центральная часть Ферганского хребта.
Урочище Саймалы-Таш.
За одноименным перевалом, проходимом лишь с мая по сентябрь, – орехово-плодовые леса Южной Киргизии, гранатовые, абрикосовые сады благодатной Ферганской долины. А тут снег сходит лишь в августе и в сентябре ложится вновь.
3200 метров над уровнем моря. Наскальные изображения эпохи бронзы, занесенные в Книгу рекордов Гиннесса за 1988 год, обнаруженные в Риффельхорне (Швейцария), расположены на высоте 2927 метров над уровнем моря.
Сколько столетий, не оставив, кажется, и следа, пронеслись над этим киргизским джайлоо. Как и тысячи лет назад, синеет это маленькое озерцо, вознесенное к небу над суровыми просторами внутреннего Тянь-Шаня.
Также змеятся тропы, соединявшие когда-то горные кочевья высокогорных пастбищ с земледельческими оазисами Аму- и Сыр-Дарьи, Оксуса и Яксарта древних. Так высоко поднят миром Саймалы-Таш, так низко волочатся над перевальным гребнем изо дня в день и из века в век бегущие с запада на восток облака, что невозможно представить Саймалы-Таш без этого настойчивого мотива бега облачных теней, бега времени, постоянного гула предперевальных ветров в окружающих базальтовых скалах.
Так вдали от дороги и современной цивилизации есть сегодня. Так было вчера и сто лет назад. Так было и в те невообразимо далекие времена эпохи бронзы и железа, в видения которых можно, оказывается, вглядеться даже без всяких фантастических машин времени. Тропа – машина времени. Тем более в Саймалы-Таше, где мотив троп, изображенных то сугубо реалистично, то в виде стилизованных зигзагов, двойных, тройных изломанных линий, подчас зеркально повторяющихся по краям плиты, этот мотив является одним из самых распространенных и характерных».
Итак, памятники древнечеловеческого искусства, занесенные в Книгу рекордов Гиннесса за 1988 год, находятся на 273 м ниже, нежели наши. Возможно, наше древнее и их скопление гораздо впечатлительнее. Но… это значит, что о них культурному миру не известно?!
По стечению ли обстоятельств, или по иронии судьбы, но в один из знойных, августовских понедельников 1996 года в местной газете появилась маленькая заметочка. Приведем ее в полном тексте: «Известный своими наскальными изображениями Саймалы-Таш имеет шанс быть включенным в список мирового природного и культурного наследия ЮНЕСКО. Это станет известно после заключения, которое даст ведущий специалист из штаб-квартиры ЮНЕСКО в Париже господин Д. Боккардо, который вместе с нашими учеными отправился полюбоваться оригинальными изображениями на скалах».
Ни больше, ни меньше: Саймалы-Таш имеет шанс быть включенным в список мирового природного и культурного наследия ЮНЕСКО.
Леонид Дядюченко уже давно и в который раз и своим повествованием «По тропе времени», и своим видеофильмом под таким же названием, который мы в Славянском университете на занятиях по истории культуры Кыргызстана «прокручиваем» уже лет семь, если не больше, показал, что «Саймалы-Таш не только богатейший источник познания быта и мышления племен охотников и скотоводов, почитавших горы, солярно-космические образы и поклонявшихся своим тотемам, но и несправедливо не занесенный в Книгу Гиннесса – самое большое собрание ребусов, шарад, криптограмм, всевозможных изозагадок и изошуток, причем самое древнее в ряду подобных коллекций и самое высокое…» (7).
Естественно, любой историк, занимающийся историей Кыргызстана, может сказать: да – это так, и известно нам давно. Мало того, сегодня и многие художники-живописцы, керамисты, мастера ткачества и народного прикладного искусства увлечены сюжетами Саймалы-Таша. Очевидно, сегодня пришло время снова вернуться на Землю, но посматривая почаще в Небо. Повествование «По тропе времени» Леонид Борисович заканчивает гимном из Ригведы:
Древняя, рождающаяся снова и снова…
Послушная узда космического закона,
Дай нам силу духа, приносящую счастье!
О, Ушас, воссвети нам сегодня, легко призываемая,
И да будут богатства у наших щедрых покровителей!
Леонид Борисович добросовестнейшим образом изучил проблему эволюции искусства каменного века и влияние его на современное – на Западе. Во Франции, например, «новости в мире археологии находили живейший отклик в мастерских непризнанных до поры до времени гениев Монпарнаса, а апологеты тогдашнего авангарда видели в открытиях археологов лишнее подтверждение своих положений об извечном антагонизме двух тенденций в развитии искусства – абстрактного и реалистического, что закон развития всюду одинаков и он идет не от низших форм к высшим, более сложным, а предполагает развитие по замкнутым кругам, в каждом из которых самой природой заложено возвращение к уже не раз пройденным ступеням» (8).
Случилось так, что в мире искусств Франция в одно и то же время смогла увенчать себя славой не только родины самого современного искусства, но и самого древнего, палеолитического, равного которому мир еще не знал. Леонид Дядюченко видит главное в этих событиях: «Открывая и принимая древнее искусство, Франция не только неизмеримо расширила наши представления о человеке, его истоках, его великих творческих способностях, она открыла такие способности и в себе самой, способности воспринимать явления, которые еще вчера казались немыслимыми» (9).
Так что же, в нашу эпоху интеллектуального развития, опутанную глобальными проблемами выживаемости, имеет место надежда на спасение?! То есть – спасение Мира «в руках» его духовной эволюции. И эта надежда вдохновляет.
Далее Леонид Борисович пишет о том, что в то время, когда не только во Франции, но и в других странах Западной Европы идет активная разработка проблем эволюции искусства человека каменного века, и не только его – вообще о памятниках прошлого, к сожалению, «вне поля зрения исследователей по разным причинам осталось огромное пространство между Уралом и Тихим океаном, целый мир неолитических культур Сибири и Центральной Азии». «Да, в те годы в Туркестане и в России было не до изучения наскальных изображений, – сокрушается Леонид Дядюченко. – Не проще были для исследователей и последующие десятилетия».
Ссылаясь на работу А.А. Формозова «Очерки по первобытному искусству», Л. Дядюченко напоминает о том, что после 1937 года – года самых тяжелейших репрессий в нашей стране, в течение двадцати лет на русском языке не появилось ни одной работы. «Статьи об искусстве каменного века, неминуемо затрагивавшие вопрос о религии и идеологии древнейших людей, были тогда удобной мишенью для недобросовестных критиков, обвинявших авторов этих статей в поповщине, идеализме, марризме и т.п.» (10).
И очень прав Леонид Борисович, подчеркнув мысль о препятствиях, которые может создать государственная идеология для развития человеческой мысли и в науке, и еще более того, в искусстве.
Первым профессиональным первоисследователем Саймалы-Таша называет он Бориса Михайловича Зиму – преподавателя истории Киргизского пединститута, поднявшегося на галерею петроглифов в 1946 году. В знаковых сюжетах Б.М. Зима увидел очаги приручения животных, одомашнивания их, а стало быть, и развития скотоводства. И в XX веке лидирующей отраслью сельского хозяйства здесь было животноводство. Истоки?!
Летом 1950 года на Саймалы-Таше работала археолого-этнографическая экспедиция под руководством ленинградского ученого А.Н. Бернштама, который сразу отнес Саймалы-Таш к явлениям, имеющим мировое историко-культурное значение. Ученый делает попытку подсчитать количество изображений – получил цифру 91900 петроглифов.
В А.Н. Бернштаме, как мне показалось, Леонид Борисович увидел «родственную душу» по отношению к Саймалы-Ташу: «Несомненно, ученый был настолько увлечен Саймалы-Ташем, его богатствами образного и знакового ряда, что профессиональный лаконизм ученой статьи то и дело уступал место «восторженным заключениям», как слегка иронизирует над ними сам Бернштам».
А.Н. Бернштам считал, что «Саймалы-Таш – это прежде всего ярчайший памятник культуры горно-скотоводческих племен, создавших здесь тысячелетиями неумиравший «горный храм». И далее Л. Дядюченко выделяет еще одну мысль А.Н. Бернштама: «Развивая идею горного храма… ученый пишет: «Саймалы-Таш – святилище кочевых племен Ферганы тянь-шаньского происхождения и тянь-шаньских племен, установивших культурные и политические связи через Фергану и Алай с Памиром, Средней Азией и Передним Востоком» (11).
Вслед за А.Н. Бернштамом в конце 60-х годов учитель истории Ю.Н. Голендухин исследует Саймалы-Таш и выдвигает свои гипотезы, среди которых – о двенадцати лучевых символах – особенно интересная: «…в день Ноуруза, нового года по лунному календарю, исстари, с дозороастрийских времен праздновавшийся в регионе, как день первой борозды.
Символам придан антропоморфный, двуногий облик, что опять-таки передает мысль о движении времени». Ю. Голендухин сравнивает Саймалы-Таш с английским Стоунхенджем.
У Я.А. Шера в его фундаментальной книге «Петроглифы Средней и Центральной Азии» Леонид Борисович обнаруживает то удивительное обстоятельство, которое, походя, отмечали, но никак не осмысливали другие исследователи Саймалы-Таша – факт «непарности животных, оказавшихся в одной упряжке». То есть древний художник «запрягал» в одну упряжку вместе с быком то козерога, то мула, а то даже и верблюда.
Еще одна деталь, на первый взгляд несущественная: погонщики упряжек имеют в руке не кнут, а колющее орудие – стрекало. Этот «факт» тянет за собой то исторически зафиксированное свидетельство, согласно которому, у древних индоиранцев стрекало было наделено определенными сакральными функциями.
Далее, пишет Л. Дядюченко: «…Шеру удается выявить целую группу древних текстов, где упоминаются непарные упряжки, и прежде всего в гимнах Ригведы, связанных с Ашвинами, объезжающими утром и вечером Вселенную на быстроходной колеснице. Ашвины именуются «имеющими коней». Но в их упряжи фигурируют орлы и быки, ослы и соколы, лебеди и просто горбатые животные. Эти два бога-близнеца связаны родственными узами с солярными божествами Ушас и Сурьей, с лунным божеством Сома, изображения которых Шер видит в солнечных многолучевых и круглых лунарных антропоморфных знаках».
Сам Я.А. Шер делает заключение, которое имеет, наверное, какое-то важное значение для автора «По тропе времени», о том, что петроглифы, особенно относящиеся к дописьменной эпохе, являются одним из средств фиксирования и передачи во времени мифологических сюжетов.
Разумеется, ученым-историкам достаточно полно известны исследования петроглифов Саймалы-Таша, проведенные Б.М. Зимой, А.Н. Бернштамом, Ю.Н. Голендухиным, Я.А. Шером и даже Г. Помазкиной с ее замечательным произведением «Когда боги жили на Земле». Но геологические и сакральные наблюдения и заключения инженера-геолога и писателя Леонида Дядюченко, думается, не просто интересны для современной исторической науки. Они дают новые открытия восприятия чувства прекрасного, духовного мира человека эпохи палеолита.
«…Черная морена… она аспидно-синяя, она прямо-таки полыхает из опушающей ее сочной зелени альпийского лука-сарымсака своим ярко-фиолетовым, автогенным огнем. Она явно обладает притягательной силой, она сама по себе является природным феноменом. Она просто не могла не привлечь к себе человеческого внимания… живописность Черной морены, ее пластический рисунок, ее своеобразную текучую графику. Не ее ли старался передать в своих волнообразных узорах древний художник? Ведь если он так точно мог оценить и использовать в своих композициях фактуру камня, его цветовые, структурные градации, то как он мог пройти мимо такого своеобразного творения матери-природы, как Черная морена?
А в камне древний художник толк понимал. Потому то и облюбовал для себя это урочище…
…Глыбы Черной морены представлены базальтом, а это именно вулканическая по своему происхождению порода. Данное обстоятельство и объясняет, почему Саймалы-Таш, этот горный храм, возник именно здесь… Массив диабазов и залегает в основании перевала Саймалы-Таша… Диабаз – порода вязкая, мелкокристаллическая, а поскольку при ударе резцом выкол породы идет в основном по органике составляющих кристаллов, то становится понятным, почему в Саймалы-Таше удавалась тонкая проработка деталей, даже при небольших размерах фигуры, чего не удавалось, скажем, древним художникам Чолпон-Аты, в чьем распоряжении были крупнокристаллические граниты.
В Саймалы-Таше художник мог добиться проработки деталей при размере изображений даже в три–пять сантиметров, а обычно размеры фигур не превышают 20–25 сантиметров, за исключением различных геометрических знаков и троп. И это во многом объясняет и сравнительно небольшие размеры саймалы-ташских петроглифов, и своеобразие их почерка, который узнаваемо выдерживался в течение многих поколений».
Далее Леонид Дядюченко делает свой вывод: «… древний художник меньше всего был озабочен масштабностью своих творений, как можно было бы думать, исходя из «храмовых» представлений о назначении комплекса. Видимо, человеку прежде всего хотелось выразить то, что он хотел выразить. И именно там, где он сидел, карауля свой скот.
И еще одно красноречивое свидетельство: древнему художнику было мало одной плоскости! Пусть даже самой удобной и выразительной. Он явно стремился выйти за жесткие рамки плоскостного, двухмерного пространства...
Куда более сложную задачу стремился выполнить древний художник в композиции, которую мы для себя назвали «охотой в гроте»…» и т.д. (12).
В ответ на ходатайство Ассоциации русских писателей и редакции журнала в 1994 г. Л. Дядюченко было присвоено звание «Заслуженный деятель культуры Республики Кыргызстан».
В середине 90-х годов в связи с мероприятиями, посвященными 1000-летию эпоса «Манас», Л. Дядюченко привлекается к редактированию документально-публицистической картины М. Убукеева «Вселенная Манаса». В то же время по заказу телекинофирмы «Эпос» он создает сценарии для обширной серии короткометражных телевизионных лент, посвященных эпическому творчеству кыргызского народа. Целеустремленная работа в этом материале позволила Л. Дядюченко выполнить также литературную обработку прозаического пересказа эпоса для детей и юношества, изданного фондом «Мээрим» в 1996 году под названием «Манас». В год тысячелетия в журнале «Литературный Кыргызстан» он печатает публицистический очерк «Манас на все времена».
С развалом Союза, с практической стагнацией деятельности «Кыргызфильма», издательств, да и журнала «Литературный Кыргызстан», Л. Дядюченко активно сотрудничает с телерадиокомпанией «Ордо», выступая в качестве режиссера и сценариста таких телефильмов, как «Зилзала», «Уроки минарета Кал